Много мыслей-ощущений, жужжащих, толкающихся, дребезжащих в воздухе. Кусающихся и не поддающихся ловле - не изложить, не сейчас, не мне.
Представилось только:
Шарик гнили, завернутый в золотую обертку и подвешенный в пустоте. Золото, золото - тонкая обертка золота-цивилизации так хрупка на нашем подвешенном шарике. Стоит надломиться луково-золотой шелухе и вся черная гниль мира, вызревшая внутри, поползет наружу.
Идеальная модель для срывания золотых сетей была выбрана - где как не на необитаемом острове обрастать в шерстного-копытного сатира?
И в центре - the Pole! - насаженная благовоспитанными английскими детьми свиная голова на колу, с чернотой раззеванной кровавой пасти.
"Прикрытые глаза были заволочены безмерным цинизмом взрослой жизни. Они убеждали Саймона, что все омерзительно.
- Я и сам знаю.
<...>
Под деревьями не было теней, и все застыло и подернулось перламутром, будто, сбросив с себя очертанья, вдруг перенеслось в вымысел. Над черным комом кишок, как пила, жужжали мухи. Вот они обнаружили Саймона. Сытые, они обсели струйки пота у него на лице и стали пить. Они щекотали ему ноздри, у него на ногах они затеяли чехарду. Черные, радужно-зеленые, несчетные; а прямо против Саймона ухмылялся насаженный на кол Повелитель мух. Наконец Саймон не выдержал и посмотрел; увидел белые зубы, кровь, мутные глаза - и уже не смог отвести взгляда этих издревле неотвратимо узнающих глаз".
Сначала - дети, потом - "дикари"; сначала - дым - надежда, надежда, надежда, потом - травля, травля травля. Сначала - остатки цивилизации, потом...
Много ли шелухи надо смести, чтобы начать раскраивать черепа, охотиться за головой друга, поклоняться вопреки рассудку Зверю, рвать жилы живому и обратить землю в золу?
Но - зверино-общественная логика.
*Смерть умнейшего, смерть уродливейшего, смерть страннейшего - куда уж логичней.*

Вакх был сильнее, намного сильнее, я сейчас это вижу.